Анна Антонова

Письмо звездному мальчику

Глава 1

Ленский без паричка

– Нет, наверное, преподы до сих пор думают, что мы малыши какие, – в театр нас решили отконвоировать. Всем классом. И никакого там «по желанию» – сдавайте денежки, и все. И, главное, на что – оперу «Евгений Онегин»!

– По программе пригодится, – категорично отрезала классная Анна Алексеевна, которую мы за монументальность почтительно прозвали «Аннушкой» – как трамвай.

Ну по какой, скажите, пожалуйста, программе, если мы этого «Евгения Онегина» еще в прошлом году прочитали – и скажите спасибо тем, кто, как я, в оригинале, а не в кратком пересказе! – в классе разобрали и все положенные сочинения написали. А музыка у нас так и вообще уже кончилась – понятно, какая музыка в девятом классе.

– Выпускной класс, – без устали пропесочивает нас Аннушка. – В конце учебного года вас ждет малый ЕГЭ!

Это нам, как обычно, повезло: попали в число подопытных, на которых малый ЕГЭ после девятого класса будут испытывать. Аннушка нас регулярно им пугает, но мы не запугиваемся. Тем, кто в десятый собирается, даже полезно – можно порепетировать. А двоечникам и прочим разгильдяям, планирующим нас покинуть, и подавно все равно – в ПТУ и так возьмут.

В общем, непонятно, с чего бы это нас, таких больших и страшных, решили принудительно к высокому искусству приобщить. Но делать нечего: денежки собрали, билеты купили, даже автобус заказали – вероятно, чтобы никто по дороге не сбежал.

– Занимай передние места, – тихо сказала я Юльке.

– Да ты что, – отмахнулась она. – Неужели мы Петрова с Чупраковым обгоним!

И действительно: когда мы, толкаясь и отпихивая друг друга, ввалились в автобус, то немедленно убедились – наши двоечники победно восседают на передних сиденьях.

Поймав мой взгляд, они заржали:

– А ваши места взади!

Я только вздохнула, не удостоив их ответом. Страшно представить, во что превратится опера, которую смотрят Петров и Чупраков!

Честно признаться, я и сама не могла похвастаться, что без ума от театра. Все предыдущие опыты приобщения к великому оставляли у меня ощущение неискренности и искусственности – как-то все на сцене было «не по-настоящему». Особенно сильное впечатление произвел «Ревизор», на которого мы ходили с тетей. Постановщики весьма оригинально подошли к финалу, когда перед знаменитой немой сценой появляется чиновник и объявляет о приезде настоящего ревизора.

Наша литераторша, мелкая злобная девушка в очечках, в редкую минуту хорошего настроения рассказала: раньше, когда «Ревизора» показывали на гастролях, с исполнителем этой роли возникали проблемы – весьма накладно было возить целого актера ради одной фразы. Поэтому чиновника обычно играл театральный пожарник.

Так вот, в том театре, который посетили мы с тетей, похоже, не нашлось даже пожарника, потому что чиновника там играла огромная плоская фигура, намалеванная то ли на картонке, то ли на фанерке. Она опустилась откуда-то из-за кулис, заслонив собой весь задник, громовой голос из динамиков произнес роковую фразу, и актеры замерли в немой сцене. А у меня театр с тех пор ассоциировался исключительно с гигантской картонной фигурой, говорящей механическим «закадровым» голосом.

Правда, недавно мне довелось посетить с младшим братом новогодний утренник в театре, где после традиционного представления под елочкой и раздачи подарков планировался просмотр спектакля «Снежная королева». Приготовившись стойко вынести испытание – я думала, что если взрослые спектакли так ужасны, то для детей и подавно никто не старается, – я была приятно удивлена. Спектакль оказался довольно милым, с песенками и без явных признаков халтуры. Но, к сожалению, прогнать из моего воображения картонного чиновника ему все равно не удалось.

Поэтому я не знала толком, чего ждать от сегодняшнего культпохода – вроде бы мы шли в крутой прославленный театр, репортажи о его премьерах регулярно мелькали в новостях. С другой стороны, я питала недоверие к опере как к жанру – отрывки, которые мы слушали на музыке, целостного впечатления не оставляли, смотреть же постановки по телику было решительно невозможно из-за непроходимой скуки.

Добрались почти без приключений: никто не орал песен Шнура, как в прошлый раз, когда мы ездили на экскурсию в Кусково, только двоечники немного покидались отнятой у Чупракова шапкой да Ленка Попова мечтательно протянула:

– Ну наконец-то я увижу Баскова вживую!

– Какой Басков, дура, – неожиданно проявил эрудицию Вадька Петров. – Он же в Большом театре играл, да и то его оттуда выгнали. А мы едем – куда? – правильно, в Станиславского и этого, как его, Немировича-Данченко, вот.

– И вовсе не выгнали, он сам ушел, – надувшись, вспомнила досье на своего кумира Попова.

Обломанная Ленка замолчала, а парни тоже угомонились и остаток дороги тихо-мирно обменивались мелодиями и картинками по блютусу.

В театре оказалось неожиданно много наших ровесников, а также ребят помладше и постарше. Они тоже уныло слонялись по фойе целыми классами.

– Сегодня что, особенный спектакль? – громко удивилась Юлька.

– Угу, для дебилов, – уныло отозвался какой-то парень, услышавший ее слова. – Опера в кратком современном перепеве для…

– Дворецкий, мы идем в зал и организованно занимаем свои места, – окликнула его строгая тетя с пучком на затылке – прямо классическая училка из «Ералаша». – А не строим глазки девочкам из другой школы, – ехидно закончила она, заметив, что парень обменялся с Юлькой заинтересованными взглядами.

Однокласснички остряка заржали, а сам он хмыкнул и с преувеличенным вниманием принялся рассматривать лепнину на высоком потолке.

– Смирнов, а ты куда в зал с банкой? – продолжала разоряться училка. – На китайский боевик, что ли, пришел? Еще попкорна себе купи, умник!

– А где? – с готовностью огляделся Смирнов.

Но учительница не удостоила его ответом и погнала свое стадо в зал.

– Дворецкий! – хихикнула я.

– Бэрримор! – поддержала меня Юлька.

Худой светленький парень настолько не походил на чопорного персонажа Конан Дойла, что мы дружно расхохотались.

– Девочки, – тут же неприязненно посмотрела на нас билетерша со стопкой программок под мышкой. – Ведите себя прилично, вы в театре находитесь! – Хотя только что учительница кричала намного громче нас, но никто и не подумал сделать ей замечание.

Мы переглянулись и начали вести себя прилично: чинно и благородно нашли наших и не менее организованно, чем воспитанники тети с пучком, потопали в зал.

Хоть в чем-то Аннушка не промахнулась – наши места оказались по центру, в первом ряду после прохода, отделяющего переднюю часть зала. Поэтому ничто не заслоняло сцену, да и обзор зрительских мест открывался прекрасный. Юлька сразу оживленно завертела головой, и я ехидно поинтересовалась:

– Что, Дворецкого ищешь?

Она сделала вид, что не слышит, и я тоже принялась обозревать зал: то тут, то там училки рассаживали своих подопечных, крича на разные лады усталыми голосами – и никто им замечаний, заметьте, по-прежнему не делал! Попадалась на этом выездном уроке музыки и вполне нормальная, приличная публика, опасливо поглядывавшая на буйных соседей.

Наконец свет начал медленно гаснуть. Раздались было приветственные крики, но быстро смолкли, когда на сцене перед закрытым занавесом появился дяденька в строгом костюме с микрофоном в руках. Зал озадаченно замолчал.

– Уважаемые гости! – с пафосом сказал он. – Мы знаем, что сегодня в зале присутствует много юных зрителей. Поэтому хотим напомнить правила поведения на оперном спектакле.

Мы с Юлькой недоуменно переглянулись и синхронно прыснули.

– Вы будете слушать уникальный инструмент – человеческий голос, поэтому…